Боевой путь ветерана Мой дед, Конаков Александр Григорьевич, не любил рассказывать о войне, не смотря на то, что за его плечами были две войны: призвался на службу ещё в Финскую в 1939, а встретил  Победу в 1945, у стен Берлина, где и получил своё последнее ранение. Ещё год на военной службе в Германии и Австрии, помогая восстанавливать страны после фашистов. Демобилизовался дед в 1946 году. Только в свои годы, когда время посеребрило и мои волосы, я стал понимать его: боль, кровь, страх, пороховая гарь, смерть… - всё это не лучшие воспоминания в человеческой жизни.  А во времена моего шкодливо-сопливого дошколярного детства у меня не было более интересной темы для расспросов своего деда, как только о войне. И сидя на ковре в гостиной дедушкиной  квартиры, перебирая с трепетом в душе его медали и ордена, я доставал старика вопросами:- Деда, а за что эта медаль? А эта - за что? Дедушка с неимоверным терпением в десятый раз лаконично объяснял:- Это, Алёша, за взятие Праги. Эта медаль -  за взятие Берлина. Эта - за победу над Германией.  Больше всего мне нравились ордена - большие и красивые звёзды с серпом и молотом посредине. Это были награды «Отечественная война»: два второй и один первой степени. А ещё красивый, но сильно поношенный, со сколами эмали знак с большой красной звездой и флагом, на котором было написано большими буквами – «ГВАРДИЯ». - А эта, дедушка? – вертел я в руке невзрачную серенькую потрёпанную, местами подпалённую огнём медаль. На лицевой стороне были изображены: странный трёхбашенный танк, на верху медали три маленьких самолётика, а посередине цветом запёкшийся крови написано – «За Отвагу», и тем же цветом крови внизу – «СССР». На обратной стороне были немного кривовато выбиты цифры – 268894.    Глаза деда оторвались от чтения газеты и пристально посмотрели на медаль. Взгляд его потеплел, и даже слезинка появилась в уголке глаза, которую, впрочем, он быстро смахнул рукой.- Это, Алёшка, медаль «ЗА ОТВАГУ». – Тихо произнёс дед. – Главная медаль солдата той войны.  Через несколько дней дедушка забрал меня с собой в сад, и мы ехали долго на старом автобусе за город. Это сейчас, имея под рукой хорошую машину, за пятнадцать минут от центра города можно оказаться у въезда в сады «Мичуринец», которые теперь находятся в черте городских новостроек. А тогда нам ещё приходилось идти через «Сосновую рощу» и небольшой луг. Лето. Шорты. Безрукавка. На голове панама. Как я был горд, что еду с дедом – «п о м о г а т ь   по х о з я й с т в у», - так я заявил своим уличным друзьям, звавшим меня играть в казаки-разбойники:- Не могу я. Еду с дедом - по хозяйству помогать надо. – И с гордо поднятой головой с дедом за руку отправился на автобусную остановку.  До сих пор помню тот идеальный порядок, который был у деда в саду: словно по линейке выведенные грядки, дорожки между ними, посыпанные сухими опилками. Живая изгородь вся в цвету. Чистый маленький домик, покрашенный в зелёный цвет, и синее крыльцо, на котором мы сидели, отдыхая в тени после прополки грядок. Дед был мастер на все руки: наработавшись вволю и смастерив бумажного змея, мы бегали с ним по просёлку, запуская в синее небо. Наверное, смешно смотрелось со стороны: седой высокий старик в рубашке апаш с папиросой «Беломор канал» в зубах и пацан в трусах и панаме бегают по проулку, ловя восходящие потоки воздуха. Но соседи махали нам руками, раскланивались, подбадривали и весело улыбались, наблюдая за этой идиллией.   Тогда дед Саша казался мне очень старым, хотя ему не было ещё и шестидесяти, и он был бодр и силён. Наверное, мне так казалось из-за убелённых сединой волос, или из-за того, что он прошёл войну: тогда для меня это казалось невероятно далёким прошлым, а прошло всего-то двадцать семь лет от Победы.  Ночевать мы остались в саду. Я спал на большой древней кровати под пологом из марли - чтобы комары не кусались. Перед сном полили грядки. Мне была выдана маленькая жёлтая лейка моей старшей двоюродной сестры Тани. А затем получил команду: «Алёшка, пей чай с бутербродом и спать». Я знал, что дед закончил войну гвардейским капитаном и командиром батареи самоходных артиллерийских установок СУ-100 (чем я очень гордился)  и поэтому подчинился команде беспрекословно, даже не пытаясь поныть, чтобы выклянчить ещё времени на игру. Уже засыпая, утомлённый насыщенным днём, я в пол-уха слышал, как дедушка разговаривает с соседом о жизни в целом, покуривая папиросы на крыльце.  Утром, чуть свет, дедушка Саша меня разбудил, и мы, позавтракав чаем и кашей, опять занимались сельскохозяйственными работами. К обеду всё было сделано. Я упросил деда сделать мне из куска доски деревянный пистолет  - до самого вечера он занимался столярными работами, а я не отходил от него ни на шаг, замучивая вопросами, перетаскивая за одно опилки и стружку и посыпая ими дорожки между грядок:- А это, что такое, а это что за инструмент?…  Вечером я имел почти точную копию пистолета ТТ (Тульский Токарев) – пистолет офицеров Великой Отечественной войны: даже в стволе была просверлена дырка, как у настоящего, и звёзды на рукоятке были вырезаны с двух сторон. Вот только дед покрасил пистолет зелёной краской - в цвет дома, а я хотел чёрный - чтобы он выглядел как настоящий. И я начал упрашивать деда перекрасить пистолет, тем более что чёрная краска у него тоже стояла в банке. На что он мне ответил:- Знаешь, Лёшка, игрушечный пистолет не должен быть похож на настоящий. Игру и войну не надо путать… очень уж она страшная эта война. – И он погладил меня по взъерошенным волосам.  У меня было очень много игрушек: привозил их папа из командировок. Но этот пистолет я любил больше всего и хвастался им перед своими друзьями: ведь делал его вместе с  Д Е Д О М. Может быть поэтому я увлёкся в старших классах стрельбой их спортивного пистолета и показал очень хорошие результаты, выиграв чемпионат республики по стрельбе из пистолета в скорострельном упражнении МП-8.    Но дедушка не смог порадоваться за меня, как всегда после удачных соревнований, да и мне эта победа не принесла тогда радости. За два дня до того соревнования дедушка Саша умер… Но во время стрельбы у меня не дрожали руки, как боялся тренер, зная о моей потере и моей боли. Я стрелял в свою боль: чётко, быстро, без промаха, как на тренировке.  Из всех рассказов о войне, которые мне удалось выудить у деда Саши, мне запомнился сказ о том, за что он получил медаль «За Отвагу».  Будучи политруком роты, хоть и являлся рядовым солдатом, дед закрыл собой от снайперской пули командира полка. Получив ранение в плечо, не остался в стороне от боя и в составе группы обеспечил уничтожение снайпера и захватил в плен высокопоставленного германского офицерского чина, который, к тому же, имел при себе ценные военные  документы. Командир полка представил деда к награде и отправил его после госпиталя слушателем в танковое училище, окончив которое Александр Григорьевич получил звание младшего лейтенанта и стал командиром самоходной артиллерийской установки, а впоследствии и командиром целой батареи - гвардейским капитаном. Именно про эти артиллерийские установки СУ-100 фашисты со страхом говорили – убийцы «Тигров» и «Пантер».    Дед считал эту медаль «За Отвагу» самой ценной своей наградой.  Таким в моей памяти и остался навсегда мой дедушка, Конаков Александр Григорьевич, урождённый в селе Илькино Меленковского района Владимирской области в 1915 году 3 марта, сын Григория Ивановича – геройски погибшего на фронтах Гражданской войны и правнук Панкратия  Ивановича – Георгиевского кавалера, служившего Российской Империи в солдатах 25 лет, участника битвы за Севастополь в русско-турецкой войне.   Честный открытый человек, любящий отец и дед. Гражданин своей страны, верящий в свою Родину и готовый положить за неё жизнь.  Такой он был. Такими были и его пращуры.   Дай Бог и нам не быть хуже своих предков.